Весь наш мир устроен таким образом, что одними людьми руководят другие. И Химавари  - не исключение. Кроме дирекции и учителей, в школе есть Школьный Совет. Это особая организация из учеников, которые поддерживают внутреннюю дисциплину и жизнь школы. Однако и Советом есть, кому управлять.

Глава Совета – должность очень важная и потому безумно ответственная. Не будь в школе Шумея, неизвестно даже, кто смог бы справиться со всеми ее сложностями. Да, Главы Совета были и до него, будут и после, однако все равно назревает вопрос, а будет ли еще кто-то настолько необычный, сильный и жесткий, как Хошио.

Чтобы понять характер этого молодого человека, нужно сначала разобраться в том, как он жил. Ведь в его истории много всего тайного, непонятного и необычного, и раскрытие этих секретов может очень сильно на него повлиять.

На свет Шумей появился в неподходящее время для своих родителей. Они уже полгода были в бегах, переезжали с места на место, ютились в хибарках по селам и пригородам. Их разыскивали вышибалы из банды якудза, которым отец Шумея был должен крупную сумму. Родственников у него не было, знакомые давным-давно отказались давать в долг игроку и любителю выпить, а родители матери Шумея, хоть и были зажиточными, порвали с ней все связи, когда она ушла из дому.

Когда Шумею было три года, их нашли. Пытаясь отдать прошлые долги и отыграться, отец занимал все большие суммы у более опасных людей и нарвался на крупную шишку в преступном мире Японии. Ничего ценного у семьи не было,  поэтому босс разозлился и выпустил несколько пуль в головы непутевой парочке, оставив Шумея полным сиротой.

Малыша нашла полиция через два дня. Дело так и не было раскрыто, а Шумея определили в местный детдом и занялись поиском его родственников. По отцу у него не осталось никого, а вот по матери родня имелась. Они связались с главой семьи – Хошио Такуми-саном и предложили ему забрать внука.

Хошио-сан приехал, но одного взгляда на Шумея ему хватило, чтобы увидеть, насколько он был похож на человека,  из-за которого его дочь ушла из семьи. Хошио Такуми не отличался чувствительностью и сентиментальностью. Он был строгим, сухим человеком дела, построившим с нуля фабрику по производству бытовой химии и парфюмерии, которая теперь была известна по всему миру. Он не питал нежных чувств ни к кому, включая своих же отпрысков, считая их жадными до легкой наживы лентяями с золотыми ложками во ртах. И, не смотря на свои зрелые года, наследников не искал, так что видеть в своем доме лишний рот (пусть даже этот  рот был старшего внука от старшей дочери) он не хотел. Хошио Такуми не забрал Шумея из детдома, в котором ему пришлось провести еще почти 4 года, до самого поступления в школу.

Жизнь в детском доме не была полна ужасов, избиений и всяческих лишений. Это был неплохой приют при церкви, однако счастливой жизнь сироты назвать было нельзя. Тем более, что Шумей был весьма необычным ребенком. Он редко плакал, не капризничал. Мало играл с другими детьми, не был заинтересован в общении с ними. И, хотя никто никогда не был с ним особо близок, ни один из детей  не задирали его, не отнимали еду или игрушки. Впрочем, и они были Шумею не особо-то нужны.

Многие воспитательницы замечали поразительное умение Шумея подталкивать других делать то, что нужно ему. Не будучи никому другом, он имел влияние на каждого из детей, с которыми ему доводилось знакомиться. Порой некоторые начинали делать по-настоящему странные и не свойственные им вещи. Тихони устраивали драки, застенчивые воровали разную мелочь из магазинов во время прогулок, а забияки добровольно отдавали фрукты и сладости с обедов. И всегда за этим стоял Шумей. Однако же, кто поверит, что все эти вещи мог творить маленький, щуплый пятилетний ребенок с большими, грустными глазами и небывалой красоты улыбкой?

Все изменилось, когда в приюте появилась бабушка Шумея. Зная о нраве своего мужа, она догадывалась, что ребенок их старшей дочери не погиб вместе с ней и все это время продолжала поиски внука. И вот, когда Шумея зарегистрировали в местной начальной школе, его имя всплыло в базах данных и она смогла его найти. В том, что это был ее внук, сомнений быть не могло.

Он был до того похож на своего деда в молодости, что Мицуко поняла: она ни за что не расстанется с этим ребенком.
Вскоре, бабка и дед официально оформили над Шумеем опекунство, хоть Такуми-сан и старался этого избежать. Мальчик внезапно обрел все: большую семью, состоящую не только из бабушки и дедушки, но и двух теток, младшего дяди и двух племянников; деньги, положение, хорошее образование и перспективы, что открывались перед ним в дальнейшем. Все относились к нему хорошо и приветливо. Женщинам было жаль маленького обездоленного сироту, бабка вообще в нем души не чаяла, а дядя только-только сам окончил школу и скорее походил на старшего брата. Но Такуми-сан отказывался поддаваться на очарование Шумея. Хорошо ли тот себя вел, проказничал ли, вел ли себя учтиво и мило или дурачился и всех смешил – Такуми-сан всегда смотрел на него холодным, пронзительным взглядом, говорящим «я знаю, что ты все это делаешь специально».

Впрочем, он был прав: Шумей действительно делал все это специально. Он давно понял, как сильно он может влиять на других и отточил эту технику до мастерства. Поэтому ему так сильно и не нравился его дед. А еще он понимал, что все в семье такие милые с ним не только потому, что он хорошо играет роль обделенного милого родственника, но и потому, что обязательным условием его вхождения в семью было то, что Такуми-сан в официальном порядке лишал Шумея любой возможности претендовать на наследство, бизнес или просто деньги этой семьи. Даже в свои семь лет Шумей понимал, насколько обидным и унизительным было его положение в этом доме. И с тех самых пор он решил, что сделает все возможное, чтобы это исправить. Он будет завоевывать доверие всех, кто ему сможет помочь и стирать в порошок всех, кто встанет у него на пути, но добьется того, что Хошио Такуми своей собственной рукой подпишет завещание в пользу передачи всего имущества и активов своему внуку, Хошио Шумею.

Учеба в школе Химавари стала одним из первых шагов к достижению этой цели. Шумей знал, что там он сможет наладить нужные связи, там ему удастся найти нужные ниточки и начать плести свою липкую паутину, которая рано или поздно сделает его обладателем всего.

Такуми-сан был только рад отдать ненавистного отпрыска куда подальше. Он отправил бы его и на другой конец земного шара, однако жена была так против, что пришлось согласиться всего лишь на закрытую школу в родном городе. Так, Шумей начал свое обучение сначала в средней школе Химавари, а потом -  в старшей. К этому времени его уже знали практически все учителя, дирекция и дети, так что ему запросто удалось стать Главой Совета меньше, чем через полгода после поступления в Шидо.

Паутина его правления раскидывалась все шире и к выпускному классу он понимал, что каждый ученик, так или иначе, находится в его цепких путах. Однако, в этот год суждено было случиться многим переменам, которые никак не входили в планы Шумея. Эти новенькие из обычной школы были ему попросту не нужны, они еще и здорово мешали воплощению всех планов Шумея и имиджу школы Химавари. А потому, хочет того директор или нет, их нужно было из школы убрать. Это Шумей понимал куда лучше очень многих и именно это он и поставил себе за цель последнего своего года в Химавари.

Вылезая из подвозившей его до школы машины и впервые переступая порог школы Химавари, Дэвид чувствовал на себе множество оценивающих взглядов. Те, которые от парней, были испытующе недоброжелательны, те, которые от девушек (а особенно молодых и одиноких),  были явно заинтересованными и выражали готовность прямо сейчас отдаться в руки этого незнакомого, но такого привлекательного парня.

Впрочем, подобная реакция была не удивительна. Высокий, статный, черноволосый парень своей обворожительной улыбкой мог свести с ума любую девушку. Добавить ко всему еще и американское имя (и гражданство, но об этом задумывались более практичные особы) – и все, вот он очередной бриллиант в бездонной сокровищнице Химавари.

Однако, задолго до того, как на его тренировки по плаванью начали сбегаться поглазеть поклонницы, Дэвид Пак был совсем другим человеком. Впрочем, нет, человеком он был тем же, но вот отношение к нему было совсем иное. Щуплого, неуверенного в себе, молчаливого парнишку, который переехал из Сунчона в Ульсан, сразу же начали дразнить. Отличающийся диалект, хорошая работа отца, неумение плавать и, да, имя. Наверное, звали бы его как-то по-другому, то и насмешек было бы меньше, но сетовать на это Дэ Бак уже не мог.

Его родители назвали так первого и единственного сына в надежде, что его жизнь обернется большой удачей и для него самого, и для них. Стоит отметить, что все именно так и случилось: именно после рождения Дэ Бака дела семьи пошли вверх, отец получил интересное предложение по работе, матери удалось открыть свой магазинчик. В Ульсан они переехали, когда Дэ Баку исполнилось 5 лет. Его жизнь в этом городе могла бы стать настоящим кошмаром, если бы однажды в ней не появилась девочка, которая все изменила.

Конечно же, это была Ын Ги. Эта веселая, активная, жизнерадостная девочка просто покорила сердце маленького Дэ Бака. С разницей в два года, она была его нуной, но никогда не отказывалась от общения с младшим другом. Они жили по соседству, так что проводили вместе много времени. Вскоре Дэ Бак так же подружился с ее младшим братом и со всей семьей. Он был частым гостем за их столом, Ын Ги и Ын Кван так же часто гостили у него. Вскоре уже смело можно было говорить, что они дружили семьями.

Нет, конечно же, Дэ Бак давно и безнадежно был в Ын Ги влюблен, однако все его детские признания встречались смехом и дружеским потрепыванием по голове, так что мальчик решил, что нужно будет подождать. А пока ему и дружилось с ней неплохо.

Шли годы, отношения ребят все крепли, Дэ Бак уже перестал быть одиноким тихоней. Раскрылись его новые черты характера, которым точно было бы не развиться, не будь этой дружбы. Он стал милым, обаятельным подростком, который редко ругался с другими, старался избегать конфликтов и сглаживать их как можно аккуратнее. Легкое, приятное чувство юмора и открытая улыбка располагали к себе людей, Дэ Бак всегда умел поднять настроение, поддержать или помочь с советом. Он научился плавать и даже записался в плавательный кружок.

Однако дни не могли оставаться столь безмятежными. Когда Дэ Баку было 12, в семье Ын Ги умерла мать. Это было тяжелое время не только для них, но и для самого Дэ Бака. Он старался помочь друзьям, а в особенности – Ын Ги. Они подолгу были вместе: бродили где-то по окрестностям или просто сидели вместе дома, читая книжки или смотря фильмы. Он чувствовал, что это все помогает Ын Ги немного освободиться от утраты.

Впрочем, Дэ Бак не мог находиться с ней настолько долго, насколько ему хотелось. Отцу предложили работу в Штатах, слишком выгодную, чтобы отказываться. Оставлять жену с сыном в Корее он тоже не хотел, а потому, не смотря на все протесты Дэ Бака, он вынужден был снова переезжать. Конечно, он понимал, что Ын Ги справится, но ему так не хотелось оставлять ее одну…

Дэ Бак, или, на западный манер, Дэвид, часто писал своей подруге в Корею. Однако письма, почему-то, возвращались без ответа. Как оказалось, Ын Ги переехала куда-то, а нового адреса Дэвид не знал. В Штатах он пошел в неплохую школу, где оказалось не так грустно, как он думал. Его тепло приняли и многому научили. Он продолжил свои занятия плаваньем, немного подучивал языки, хотя в общем знаниями по школьной программе и не блистал. Его единственной заветной мечтой оставалось найти Ын Ги и снова с ней встретиться.

Шли годы, Дэ Бак то и дело просматривал поступивших в самые лучшие школы Кореи (Ын Ги была очень умной, так что точно поступала бы куда-то туда), но нигде не мог ее найти. Вот уже и пришло время Ын Ги поступать в университет, но ее имени не было в списках. Уже почти отчаявшись, чисто ради интереса, Дэ Бак решил заглянуть и на страничку японской школы, про которую много говорили в Штатах и – о чудо! – в списке поступивших нашел такой заветный профайл!

Уговорить семью перевестись в Химавари оказалось не так уж и сложно: какой родитель будет против рвения своего чада учиться в одной из лучших школ мира? Благо, и состояние позволяло обеспечить ему нормальное проживание, и по спортивной стипендии Дэвид проходил туда без проблем. Впрочем, все, о чем думал сам парень – это о встрече с Ын Ги. Однако, он и не мог представить, насколько неожиданной эта встреча окажется…

Есть в мире такая неприятная вещь - работа. Ходить туда приходится всю жизнь, каждый божий день, в ожидании то выходных, то отпуска. Но есть штука еще более мерзкая - ее, этой самой работы, поиск. Особенно когда ты молод, хорош собой, выпускник медицинского вуза и знаешь себе цену. Казалось бы, возьмут, куда только захочешь, главное захотеть. Но не тут то было.

Шун может вам рассказать, что такое настоящий поиск работы. Как оказалось, медицинского диплома реаниматолога с отличием вовсе не достаточно для того, чтобы тебя взяли в хорошую больницу и относились как к специалисту. Э нет, всем им нужен человечишка, пресмыкающийся перед начальством, готовый из кожи вон лезть, чтобы угодить вышестоящим по должности.

Шун не такой. Он слишком долго и слишком упорно учился, чтобы теперь лизать зад первому попавшемуся чиновнику. Его отказывались брать за дерзость во время собеседования, увольняли за своеволие, когда он отказывался следовать политике больницы и лечить только при наличии страховки, на него жаловались пациенты за выходящую за рамки прямолинейность, колкость и даже похожее на издевательское к ним отношение. Его не любили коллеги, потому что он знал всегда больше, даже если это была не его специализация и не пытался хоть как-то это скрыть, никогда не скидывался на подарки и всегда при массовых посиделках в соседнем баре платил исключительно только за себя. Поэтому довольно неудивительно, что он не задерживался нигде надолго. Все предпочитали пусть менее квалифицированных, зато куда более приятных специалистов на его место.

Так что будучи даже отличным доктором, отлично устроившимся Шун далеко не был. Хотя этого ему очень хотелось. Нет-нет, ему вовсе не надо было содержать пятерых детей или платить по долгам отца. Он вообще вырос в неплохой, самой обычной семье, где отец зарабатывал, а мать тратила, имел вполне успешного старшего брата и младшую сестру, невестку, племянника и даже все еще здравствующих бабушку с дедушкой, но деньги зарабатывать он все-таки очень хотел.
В конце концов, он пошел на медицинский не только лишь потому, что ему нравилось спасать людей, но и потому, что докторам, обычно, хорошо платят. Шун давным-давно съехал от родителей, так что вынужден был сам оплачивать свои расходы. А так как он был молодым, амбициозным и уверенным в себе, расходов у него было немало. В конце концов, и себе на новый костюм надо, и девушке сумочку купить. Впрочем, наверное, только потому она с ним и встречалась, ведь вряд ли кто-либо без постоянных капиталовложений смог бы терпеть его несносный характер. Шун об этом догадывался, но все никак не мог с ней порвать, ища подходящего момента.

Получив очередное увольнение после неполных двух месяцев работы, он понял, что это было последнее место, где он еще не бывал и теперь нужно было искать что-то совершенно другое. Еще три месяца без работы - и Шун уже даже не брезговал встретиться со своими знакомыми и старшими по учебе, спрашивая, нет ли ничего на примете. Это стоило ему значительных усилий над собой и потраченной заначки: все эти троглодиты считали, что если приглашает он, то и платить обязан, а потому обжирались от пуза. Но это дало свои плоды. Один из его знакомых рассказал, что семья ищет молодого специалиста в кардиологии или реаниматологии для ухода за своей больной дочкой. Конечно, он искали, вообще-то, девушку, но можно было и попытаться, чем черт не шутит. Платили они очень прилично, хоть и требовали чуть ли не круглосуточного ухода. Однако, как решил Шун, это была маленькая несчастная больная девочка, эдакое худое, бледно-синюшное нечто, сидящее целыми днями в кресле и доживающее свой век. Шун был слишком циничен, чтобы такому сочувствовать, а не рассматривать в свою пользу: наверняка времени будет предостаточно. Тем более, работа была всего на год, за этот год он смог бы скопить денег на покупку целой квартиры или даже небольшого домика где-то в окраине города, а только за такую возможность можно было соглашаться на работу и похуже.

Однако, соглашаясь и быстренько подписывая договор, пока не передумали, он даже не догадывался, что его ждет. Девчушка оказалась вовсе не увядающим тепличным цветочком, а настоящей каторгой. Никогда не бывавшая нигде, кроме своего дома, она казалась, скорее, пришельцем с другой планеты, у которого аллергия на земную атмосферу. Шун не удивился бы, если бы она вышла даже на дорогу знакомиться с автомобилем, потому что решила, что он - доминирующая на планете форма жизни ( ). Но при одном взгляде на анализы и на то, как резко она бледнела перед приступом, как хрипела, пытаясь заглотнуть побольше воздуха, как закатывались ее глаза в пред-обморочном состоянии, сомнений быть не могло - она была серьезно больна. И, возможно, Шуну даже где-то очень далеко и было бы жаль ее, ведь она оказалась вполне себе симпатичной, вся жалость сошла на нет, когда он узнал, зачем его нанимали в дом, где и так полно докторов. Никто из них не подходил на роль. На его роль. Роль школьника.

Теперь Шуну приходилось разве что запихнуть свою гордость в форму школы Химавари и пойти вместе с этой ненормальной девчонкой в школу. Впереди его ждал уникальный год, еще один год в старшей школе, про которую он так давно и так благополучно забыл, и не собирался вспоминать.

На последних местах в общешкольном рейтинге кому-то же тоже нужно быть, правда?  А А Ран умудряется находиться там со всем шиком и размахом, на который только способна 18-летняя выпускница.

За всю свою жизнь она еще ни разу  не добиралась даже до верхней половины списка. И нет, с головой у нее все было в порядке, просто учеба ей не шла совершенно. Сколько бы ни пытались ее вразумить учителя, сколько бы не кричали родители, сколько бы не нанимали ей репетиторов - все было насмарку.  А с переездом в другую страну о каких-либо улучшениях в учебе и речи не могло идти. Ей бы хоть язык выучить, чтобы общаться с другими…

Благо, что в семье Чо был старший ребенок, который в полной мере оправдывал все надежды и чаяния родителей. Сок Хо был старше А Ран на 7 лет. Он с отличием окончил школу, поступил в престижный вуз, нашел хорошую работу… И разве после всего этого у кого-то язык повернулся бы назвать его неродным?

Однако, чтобы разобраться во всей этой истории, нужно начинать с самого начала, а именно с рождения Тэ У, а через пару дней и Сок Хо. Эти двое, бывшие одновременно и соседями, и почти что названными братьями, привыкли все делать вместе и делить все на двоих. Не смотря на то, что у Сок Хо была своя семья, взрослые тоже привыкли жить дружно и были больше похожи на одну большую семью, чем на чужих друг другу соседей. А уж когда у матери Сок Хо умер муж, то семья Чо и вовсе стала настоящей опорой бедной женщине.

Тэ У был очень веселым, активным, подвижным ребенком и часто оказывалось, что именно был заводилой в их с Сок Хо шалостях. Родители ругались, но ничего не могли сделать с исследовательским нравом своего сына.

Но время шло, и в семье Чо появился еще один ребенок. Им стала А Ран. И если у мальчишек был опыт, каково это, быть только вдвоем, то в жизни А Ран никакого “вдвоем” и тем более “в одиночку” не существовало. С детства она была поручена чуткому вниманию обоих старших братьев, чем, конечно же, умудрялась доставлять им немало хлопот.

Если Тэ У был довольно подвижным ребенком, то А Ран была настоящей реактивной торпедой. За ней поди было поспевай! Оба друга ругались, грозились когда-нибудь задушить эту тупицу, но исправно продолжали снимать ее с деревьев, качать на качелях и отдавать все самые ценные вкусняшки.

А Ран души не чаяла в своих братьях. Нет, конечно, как и любая младшая сестра, она часто считала их жестокими и несправедливыми, но любить-то их это ей не мешало. А когда малышке было восемь, Сок Хо и вовсе начал жить с ними! Теперь они были совсем как настоящая семья. Конечно, он должен был оставаться у них только до окончания школы, но это все равно было чертовски весело.

А потом случилась авария. Автобус, на котором Тэ У возвращался домой, утратил управление и перевернулся. Погибли четыре человека, в том числе и он. А Ран тогда было десять, на носу окончание младшей школы, Сок Хо старшую заканчивал, с отличием. В планах была поездка на море перед отъездом его к матери…

Правда, Сок Хо так и не уехал. А жизнь, как оказалось, не остановилась. Конечно, никто не смел забывать Тэ У, но как-то сами по себе начали снова общаться, выходить за покупками, и просто продолжать жить. У родителей, все-таки, оставалось все еще двое детей. А у А Ран оставался Сок Хо.

После произошедшего она впервые почувствовала, насколько братья были для нее важны. Потерять еще одного стало бы для нее настоящим кошмаром. Поначалу она вообще боялась оставлять Сок Хо одного надолго, так как переживала, что если он куда-то пойдет, то больше никогда не вернется, как Тэ У.

Спасибо Сок Хо, он героически терпел все капризы А Ран, не уходил один никуда на дольше, чем пара часов и всегда старался оставаться на связи. Иногда ему даже приходилось просыпаться по ночам от настойчивого стука в дверь с требованием показаться перед А ран. Только после того, как она его видела, она могла спать дальше.

Конечно, в итоге переживания А Ран немного поутихли, но ее привычка быть всегда на связи с Сок Хо осталась. И даже потом, когда во время учебы в университете, парень задерживался в читальном зале, она упрямо дожидалась его прихода домой и засыпала только убедившись, что брат точно лег в кровать. Когда же Сок Хо уезжал в какие-то поездки, А Ран мучила бессонница и уснуть она могла, только подолгу наговорившись с ним по телефону. Где-то в глубине души она все еще продолжала бояться, что может вот так просто потерять еще одного, на сей раз единственного, брата.

Однако, время шло. Семья Чо собралась перебираться в Йокогаму. Это было тяжелое решение для всех, но на семейном совете решили, что смена обстановки может пойти на пользу. Сок Хо уговорил мать не уезжать и продолжал жить в доме А Ран, за что она была невероятно ему благодарна.

Уже тут, в Японии, А Ран пошла в старшую школу, успешно пропустив год из-за трудностей с изучением языка. Она и раньше-то в школе знаниями не блистала, а теперь и вовсе скатилась до последних мест в списках. Однако, это девушку ни капли не смущало.

Она была веселой, активной и позитивной заводилой, вокруг которой неизменно формировалась компания. Ее довольно рано начали примечать парни: благодаря своему неукротимому нраву и милому личику она многим казалась очень привлекательной. Она вела себя всегда открыто, ярко и так жизнеутверждающе, что никому и в голову не приходило косо смотреть на нее из-за оценок. Кроме родителей, конечно. И Сок Хо. Но у родителей хотя бы был один умный ребенок, а  вот брат ее вечно только и журил за то, что безмозглая сестра - горе в семье. Он-то государственные экзамены на учителя сдал!

Попасть в Химавари, куда Сок Хо устроился на работу, было для А Ран задачей невыполнимой даже не смотря на всяческие поблажки. Она ужасно училась, у нее не было каких-то особенных талантов, а Сок Хо сказал, что не только не собирается пытаться ее туда устроить, но и вообще, если она когда-нибудь каким-то чудом туда попадет, то он будет делать вид, что не знает этой дурынды.

Впрочем, чудо таки случилось. Когда А Ран должна была идти в последний класс, школа Химавари открыла свои двери перед всеми желающими. Стоит ли говорить, что девушка стала первой, кто побежал туда подавать документы? Все-таки, это была невероятно престижная школа, ей было интересно посмотреть, как там учатся дети. но главное, конечно же, она до чертиков хотела узнать, какой на работе Сок Хо.

К тому же, учиться в его школе означало в два раза чаще с ним видеться! И все равно, что он строго запретил ей рассказывать, что они брат и сестра. Год для А Ран все равно предстоял невероятно интересный и насыщенный. И рядом всегда был Сок Хо, а значит, можно было ничего не бояться!

Наследники крупных корпораций. Если при этих словах вы представляете богатеньких детишек, тратящих в день столько же, сколько среднестатистическая семья получает в месяц, занимающихся прожиганием жизни и покупающих все, включая оценки, то вы, скорее всего, никогда не был знакомы с наследниками действительно крупных корпораций. Например, с Ли Роем - самым привычным представителем этого класса.

Рою с рождения было суждено занять пост отца во главе их концерна. И для него даже не было трагедией то, что все его будущее решилось намного раньше его рождения и, уж конечно, без участия его самого. Ему было все равно даже на то, что ему и невесту успели подобрать без его же ведома. Все равно это были лишь формальности. Он не жаловался на то, что из-за постоянных занятий редко видится даже с матерью (хотя не велика потеря, она никогда не была особо любящей), не говоря уже о том, чтобы пойти погулять с другими детьми на улице. Нет-нет, для него было уготовано сначала домашнее обучение, потом поступление в лучшую школу в стране, лучшие курсы, лучшие репетиторы. Вот это то, на что действительно не жалели денег родители. На остальное, по их мнению, у сына не должно оставаться времени, а потому это ему и не нужно.

Вы думаете, у детей богатых родителей куча игрушек, огромная комната, заваленная техникой по последним разработкам? Но только не у ребенка ОЧЕНЬ богатых родителей. Комната Роя никогда не была детской, тут никогда, даже когда он был еще маленьким, не стояло ни детской кроватки, ни игрушек. Светлая, даже, казалось бы, чересчур, комната создавала впечатление какого-то медотсека. В шкафу висела однотипная серьезная одежда, все тетради и книги одеты в строгие обертки, чтобы некогда было отвлекаться на картинки. Все, что мальчик хотел помимо вещей первой надобности и учебных книг, он должен был купить себе сам, заработав. Но даже на такое Рой не жаловался. Изредка, в школе, перекидываясь парой фраз с одноклассниками, наследниками в таких же семьях, он знал - ему крупно повезло: у него был друг. И это было тем, что его спасало. Это была Нанами.

Казалось, он знал ее всю жизнь, хотя она появилась в его доме, когда ему было семь, и он хорошо помнил ее приезд. Она жила в пристройке, в крохотной комнате, вместе с матерью, которая работала у них в доме чернорабочей. Вообще-то, она замечательно готовила и даже могла бы вести бюджет, но мать Роя слишком пеклась о престиже, чтобы разрешить кому-то без диплома и рекомендаций быть экономкой, а отец считал внешний вид подачи блюд чуть ли не важнее самой еды и, к тому же, терпеть не мог корейскую кухню.

Но Рою было это все не важно, ведь теперь у них в доме появился человек, который незаметно, но очень прочно засел у него в голове.

Конечно, свободного времени у него не прибавилось. Но теперь было с кем проводить те редкие минуты, не занятые учебой. Даже просто глядя из окна на задний двор, где Нана помогала развешивать матери белье, ему казалось, будто бы он и сам сейчас там, с ней, отдыхает от ежедневных пыток учебой.

Нанами всегда была открыта к нему. Несмотря на одергивания матери, ей трудно было называть его "молодой господин", молча кивать или не махать в ответ, когда она ловила его взгляд в окне. И хоть она не понимала, почему его держат постоянно дома, она очень хотела с ним подружиться.

Таким образом, Ли Рой, кому суждено было при таком детстве вырасти черствым, высокомерным и надменным, нашел человека, который показал ему, как прекрасно с кем-то дружить, делиться, смеяться и шалить. Каково это - иметь обычное детство и не иметь расписанного плана на 20 лет вперед.

Они росли, переходили из класса в класс, делились опытом учебы: он - в элитной школе, она - в обычной государственной, он подсовывал ей примеры задач на контрольную, она учила его японскому сленгу. А потом случилось то, к чему все и шло: к пятнадцатилетию Рой понял, что его чувства к этой девушке уже давно не просто дружеские.

Между ними не происходило ничего такого, что любят показывать в дорамах. Просто однажды он как-то ненароком сказал немного лишнего, а Нана поцеловала его в щеку и сказала: "Я знаю". Так они начали встречаться. Конечно же, втайне от его семьи. Рой был счастлив, как никогда. Он строил планы и размышлял, что делать, чтобы Нанами осталась с ним навсегда. Но, конечно же, разве пятнадцатилетний подросток может встречаться с девушкой, которая живет в его доме и не раскрыться перед родителями?

Скандала не было. Предложений денег или разборок тоже. Мать даже не сказала отцу, что обо всем узнала, хотя учитывая, что в доме именно она была главой, этого и не требовалось. Она просто оставила Роя перед выбором: либо он рвет все связи с девушкой и немедленно уезжает в школу, в которую отказывался ехать, либо она увольняет мать Нанами.

Следующим же утром, Рой уже стоял в классе школы Химавари и представлялся перед новыми одноклассниками, несмотря на то, что учебный год был в разгаре. Он сдержал свое обещание: он больше никогда не общался с Наной. Он приезжал домой только на лето и то лишь на несколько недель, дома вел себя всегда холодно и отчужденно, хотя этого и не требовалось: судя по всему, Нана сама не была рада его видеть. Она гуляла с компанией одноклассников, подрабатывала, возвращалась домой поздно и в основной дом практически не заходила. И ни разу, сколько Рой не наблюдал за ней из своей комнаты, больше не смотрела в сторону его окон.

Однако, он все равно был рад. Зная, что им с матерью все равно некуда идти, он был рад пожертвовать этими отношениями, но не ее благополучием. Теперь все, на что он мог надеяться, это то, что она поступит в колледж, потом, возможно, найдет себе кого-то без помешанных на семье и чести родителях, найдет хорошую работу, заберет мать и будет счастливо жить. А он доучится в этой злосчастной школе, которая стала его домом и клеткой, и которую он ненавидит, и пойдет дальше своей дорогой, выполняя намеченные не им планы.

Но вдруг в школе появилась Нана.

Редко в стенах Химавари можно встретить человека, похожего на Ю Рён. Тем более, молодую, красивую девушку из образцовой семьи. Ю Рён совершенно не похожа на сверстниц. Высокая, стройная, отличная как в спорте, так и в учебе, она однозначно была бы самой популярной девушкой школы, если бы не ее характер.

Ю Рён не любит ни компании, ни одиночества, даже мелочи могут вызвать у нее вспышки гнева. Она никогда не кричит, зато один ее взгляд может заживо испепелить нерадивого обидчика. С ней очень трудно найти общий язык, ведь ей не нравится ни рассказывать самой, ни слушать постоянную болтовню. Со стороны она очень похожа на балованную ледяную снежную королеву, которая привыкла, чтобы все выполнялось, как она скажет.

Она ответственна, но не терпит работать с кем-то, любит, чтобы ее труд оценивали, но трудно переносит критику. Она носит браслеты и длинные рукава. У нее есть жених, которого ей выбрали в детстве, но который почти никогда с ней не разговаривает. А еще она коллекционирует блокноты.

Точнее, сама она не считает, что коллекционирует, она просто не может устоять перед покупкой нового, хотя старый еще не закончился, и дома на полках стоит еще с десяток чистых. Чаще всего и этот купленный пойдет на полку и никогда не будет исписан, хоть Ю Рён и ведет дневник.

Дневник вести ей еще в детстве посоветовал ее психоаналитик, и она строго придерживается этой рекомендации, как и все еще посещает его раз в неделю, хотя уже давно ничего нового на сессиях и не происходит.

У Ю Рён затяжная депрессия и проблемы с памятью. Иногда, в периоды обострений, ей приходится принимать антидепрессанты, а дневник спасает от внезапных провалов или фантазий, замещающих реальность. Она ненавидит таблетки и ходить на сеансы, но без них она рискует наделать глупостей, как тогда с венами. А еще у Ю Рён есть скелет в шкафу, про который она сама не знает.

Когда родилась вторая малышка, в семье Кан У и Ён Чжон уже была одна дочка: прекрасная двухлетняя малышка по имени Ю Бин. Она радовалась появлению сестрички. Обе девочки росли, окруженные заботой комфортом. Семья вела свой бизнес и могла позволить себе безбедно воспитывать не то, что двоих, но двадцатерых детей. Ничто не могло предполагать, что в семье случится такое горе.

Однажды, когда малышкам было 6 и 4 года, они играли на причале, раскладывая ракушки и покупая их за ненастоящие деньги. Отец был занят делами фирмы, мать разглядывала товары в соседней лавке. Внезапно нахлынувшая волна смыла за собой младшую девочку, которая не успела даже закричать от неожиданности. Ю Бин, умевшая плавать чуть лучше сестры, не думая прыгнула следом.

"А где Ю Бин?" - допытывалась у родителей маленькая Ю Рён. - "Ю Бин-а!". Двое взрослых, убитых горем людей, не могли объяснить ребенку, куда делась ее старшая сестра, все что они могли делать - это прятать глаза и молчать. А потом решили, что воспоминания о Ю Бин слишком болезненны, чтобы маленький ребенок мог их пережить. Они решили пойти на крайнюю и весьма шокирующую меру - в одночасье они уничтожили все, что доказывало, что в доме росли две девочки. Они переехали, перестали общаться с родственниками и знакомыми, а на все расспросы дочери отвечали, что не было никакой Ю Бин, это было лишь ее воображение.

Шли годы. Ю Рён давным-давно привыкла считать себя единственным ребенком в семье, ведь так оно и было. Она, конечно же, понимала, что "Ю Бин" - это ее воображаемый друг, которого она придумала, потому что ей было одиноко. Все это она хорошо усвоила на сессиях с психологом. Однако растущая депрессия, уныние и бессмысленность жизни теперь стали ее постоянными спутниками. Она отдаленно чувствовала, что что-то не так, но никак не могла понять что. Она не могла сдаться и перестать искать, что же случилось когда-то, давным-давно, после чего у нее остался такой большой шрам на лопатке и почему до сих пор она коллекционирует эти чертовы блокноты, как будто бы кто-то другой должен записывать в них что-то важное.

Особенности детского общения часто состоят в том, что даже самая безобидная черта, самый малый изъян в своем сверстнике другие дети превращают в настоящее клеймо, которое преследует потом человека долгие годы. Легкая пухлость – навсегда останешься жирдяем, даже если похудеешь, сильно высокий – дылда, низкий – коротышка. Даже весьма обычные дети часто подвергаются насмешкам, например, из-за смешного звучания фамилии. Что уж говорить про Нозому, который был заикой.

Казалось бы, весьма распространенный и не такой уж страшный изъян, однако из-за него мальчику пришлось многое перетерпеть.

Заикаться он начал не с рождения, а в детстве, после неприятного инцидента, который произошел, когда Нозому было немногим большим четырех. Это были похороны его дедушки, на которые собралась вся родня. Деда  очень любили, поэтому мероприятие проходило в довольно угнетающей атмосфере. Мальчик тоже грустил вместе со взрослыми, несмотря на свой юный возраст.

В тот вечер, когда все уже изрядно приняли за упокой дедушки, маленького Нозому позвали, чтобы он, как часто любят старики, развлек их выученным в детском саду стишком или песенкой. Мальчику совсем не хотелось рассказывать стишков, ни, тем более, петь. Он и так был довольно застенчивым ребенком, а атмосфера похорон отбивала у него желание выступать и подавно. Родственники настаивали. Рядом не было ни матери, ни отца, которые могли бы спасти его от этого испытания, а сидящая вокруг родня то и дело перешептывалась: «ну, давай же!», «покажи, как ты любил дедушку – почти его душу стишком», «ну, перестань уже молчать, что ты как язык проглотил!», «ох, говорил же, что от этого брака ничего хорошего не получится…», «а он точно здоров? Может, отклонения какие…»

Нозому расплакался. Все эти непрекращаемые шепотки, нарекания и десятки глаз, устремленные на него одного: маленького мальчика, который хотел просто спокойно проводить своего любимого дедушку в последний путь.
С тех пор Нозому начал заикаться. Сначала не очень сильно, родители даже не сразу обратили на это внимание. Потом сильнее и сильнее. Когда он пошел в школу, то стало ясно, что само собой это не пройдет, и заикается он не просто от незнания слов или излишней эмоциональности.

При этом, наедине с собой мальчик разговаривал вполне нормально. Но стоило в поле его зрения появиться кому-то другому, как заикания снова были тут как тут. Его водили к специалистам, пытались исправить ситуацию, но логопеды разводили руками: они были бессильны перед детской травмой. Он мог когда-нибудь ее пережить, как твердили доктора, а пока нужно было отправить его на музыку и пение. Говорят, когда человек поет, то не заикается. А еще поменьше обращать на его речь внимание.

Но вот только если у родителей это и получалось, то у детей – нет. Начались постоянные издевки по поводу необычной манеры разговора, а Нозому еще больше комплексовал и боялся даже открывать рот при посторонних людях. Он пытался драться с обидчиками, не обращать на них внимания, обзываться в ответ, но они только еще больше смеялись над его попытками выговорить наконец нужное слово.

К началу средней школы сложившаяся ситуация настолько напрягала Нозому, что он вообще почти перестал разговаривать. К пению он тоже относился скептически: почти всегда его пропускал. А вот музыка ему очень нравилась. Оказалось, что речь – не такая уж и нужная вещь, если тебе все равно не с кем общаться. Для учебы выговаривать слова тоже практически не требовалось: почти все экзамены были в форме письменных тестов, а промежуточные ответы можно и игнорировать.

За время учебы в средней школе Нозому значительно преуспел в науках, зато почти полностью потерял умение общаться. Иногда, бывало, он молчал так много, что даже когда пытался говорить, из его горла вырывался приглушенный хрип и не больше. Он был смышленым пареньком и понимал, что так тоже не может продолжаться. Говорить надо было. Хотя бы с собой и для себя. Он попросил у родителей хороший микрофон и начал исправно посещать уроки вокала. Оказалось, что там он и правда почти не заикался. Особенно в студии, когда в кабинке никого, кроме него не было.  А еще у него обнаружился красивый, глубокий, низковатый голос.

Когда пришла пора отправляться в старшую школу, родители немного поднапряглись и устроили сына в Химавари. Отличная школа с самыми лучшими рекомендациями – они надеялись, что там дети будут более снисходительными к изъяну их сына. Возможно, так бы оно и было, если бы Нозому хоть с кем-то общался. Но нет, он продолжал заниматься музыкой и пением – ему этого хватало. Пытаться наладить отношения со сверстниками, которые, честно говоря, совсем не отличались от тех, кто всю жизнь его дразнил, он не хотел.

А еще он обнаружил, что в школе давненько и прочно загнулось школьное радио. Для него все было готово: хорошая студия, аппаратура. Но прошлый ди-джей ушел еще год назад, и больше никто им не занимался. Договорившись с администрацией, Нозому решил запустить радио снова и стать его главным (и единственным) ди-джеем.

В общем, его все устраивало. В кабинке он говорил сам с собой и почти совсем не заикался. Однокашники его уважали, потому что он ставил всегда хорошую, популярную музыку и интересно вел эфиры. Некоторые даже пытались с ним подружиться, но он пресекал все попытки своей холодностью и молчанием.

А потом ему на радио пришло очень интересное и необычно чувственное письмо. Один парень из Хана писал, что он был давно и безответно влюблен в  свою подругу детства, но она относилась к нему, как к непутевому родственнику. Это был их последний год в школе, парень был настроен серьезно и очень не хотел потерять свою любимую.

Нозому долго присматривался то к одному, то ко второй. И решил, что знает, чем он может помочь. В конце концов, почти всю свою жизнь он был наблюдателем и отлично успел выучить человеческие сердца. Он нашел способ связаться с тем парнем. Тайно ото всех, они разработали план по завоеванию сердца девушки и… все получилось. Они даже поженились через год после выпуска. С тех пор по школе пошел слух, что появился некий «Сирано», который помогает влюбленным парням добиваться своих половинок.

Нозому это веселило. К нему обращались очень многие. Конечно, никто не знал, что это был именно он, да и никто бы не подумал на такого нелюдимого и холодного парня, как Нозому. Но все решили, что способом связи с мистическим Сирано является радио. Они писали ему туда письма с просьбами, предлагали услуги, связи, деньги. Он тщательно отбирал желающих, следя за тем, чтобы чувства их были искренни, а карточки полны Санов. И чтобы они были парнями. С девушками он предпочитал напрямую не работать вообще. Они были самыми жестокими его гонителями в детстве и общаться с ними Нозому было особенно трудно.

Кому посчастливилось воспользоваться помощью, подписывали честный договор, что никогда не раскроют ни личность Сирано, ни особенности их работы. Они были настолько заинтересованы в успехе, что Нозому даже не сомневался, что все условия будут выполнены в самом лучшем виде. Таким образом он убивал сразу трех зайцев: развлекал себя в обыденной жизни, делал хорошее дело, помогая возлюбленным воссоединиться и еще и получал столько Санов, что жил в Химавари просто как сам Глава Совета.

Так он и жил до того самого момента, когда ему на радио пришло очередное письмо. Писала девчонка. Им он не помогал, хотя письма получал и читал исправно. История была банальна до ужаса – простушка из новеньких, которые попали в школу благодаря новой системе набора. Он – один из самых популярных парней школы (хотя их тут было выбирай – не хочу). Типичная влюбленность в прекрасного принца и мечты стать его Золушкой. Скукота. Нозому ни на минуту не предполагал, что этим делом ему придется заниматься…

Софи - имя, такое же необычное и прекрасное, как и сама девушка. В Химавари она заметно отличается от других, и не только своим западным именем. Впрочем, начать следует именно с него.

Родилась девочка в Америке. И отец, и мать были японцами, которые переехали в другую страну из-за своих амбиций и желаний. Отец, Асано Шун, очень быстро продвигался по карьерной лестнице и вскоре уже был исполнительным директором одной компании. Мать, Асано (в девичестве - Хираока) Наоко, - невероятно успешной адвокатом.

Они поженились, едва только приехав в новую страну, и не планировали детей, так как были заняты идущей вверх карьерой. Однако, случилось так, что буквально через месяц Наоко забеременела. Они никогда не сомневались в том, нужно ли оставить маленькую жизнь. Так что ребенок был очень желаемым и любимым, хоть и не запланированным. Назвали девочку западным именем 'Софи', чтобы ознаменовать этим свое первое серьезное достижение в Штатах. И, конечно же, наняли няню.

Не имея еще слишком много средств, им пришлось выбирать из тех, кто не имел целой кипы дипломов и специальных образований. Сидеть с девочкой согласилась бойкая женщина около сорока по имени Марджери.

И с тех пор Марджи стала для Софи чем-то наподобие матери, сестры, бабушки и строгой воспитательницы одновременно. Несмотря на всю резкость ее характера, несмотря на то, как громко она бранилась и как больно шлепала по попе, она все равно оставалась самой любимой няней Мардж. Эта высокая, полноватая, как и большинство афроамериканок, женщина выросла в не самом лучшем районе, повидала на своем веку очень многое. Почему она вынуждена была оставить семью и пойти, почти что, в прислуги, она никогда не говорила. Однако Софи не променяла бы ее ни на кого другого, даже тогда, когда у родителей появилась возможность нанимать самых лучших нянек и учителей.

Вот и не стоит удивляться, почему она так сильно отличается от других. Где уж тут взяться природной японской застенчивости и кротости. Она бы и перед родителями не заискивала, если бы не эти постоянные жесткие взгляды Мардж. 'Проклинать можешь хоть весь мир, даже меня. Но не родителей, запомни!' - любила говаривать она, когда девочка особенно капризничала. Поэтому только с родителями она и сдерживала себя. Все же другие - прячьтесь!

В детстве она была настоящим маленьким дьяволенком, лазающим по деревьям, выше всех раскачивающимся на площадке. Все дети в округе у нее ходили строем, хоть она сама иногда даже имен всех не помнила. А уж эти повадки! Как ни сетовали на них родители, так и не удалось искоренить из ее поведения, ее слов и интонаций эти особенности общения настоящих черных женщин. Склоненный подбородок, поднятая бровь, резкие жесты руками, повышенные интонации. Какое тут эгьё или моэ! Она уже в 12 лет могла завернуть фразу так, что в сочетании с ее припухлыми губками и убийственным взглядом, кровь в венах стыла.

А вообще, не жизнь у нее была, а рай. Училась неплохо, по некоторым предметам даже отлично, свободное время - то со своей кагалой, где по праву считалась заводилой, то с Марджи, слушая ее нескончаемые истории и шутливо, больше любовно, перебраниваясь.

Она росла, становилась очень привлекательной девушкой с аппетитными формами. Стоит заметить, пацаненком Софи никогда не была. Вспыльчивой, своенравной - да. Но всегда девочкой, умеющей, если надо, состроить глазки и сложить губки бантиком.  Правда, вот, с мальчиками ей не везло. Не выдерживали они этот эмоциональный ураган, который, если что было не по ее, мог и вполне так неплохо запинать. Поэтому, так и выходило, что обращали внимание на нее, а предпочтение отдавали более спокойным, хоть и страшненьким, подругам.

И тут, внезапно, когда Софи исполнилось 16, Марджери говорит, что больше не может оставаться с ней. Конечно, они могут общаться, но она вынуждена уехать к себе, домой. Софи очень скучала по своей няне, когда целый год была предоставлена сама себе. Дома днями никого не было, она начала пропадать на улице, попадать не в самые лучшие компании и, едва закончился год, было решено, что ее лучше переведут в школу-пансион в Японии, где она, окруженная всем новым, сможет забыть о своем горе. Да и подучиться нежности, к тому же!

Как ни странно, но часто в жизни бывает так, что чужие по крови люди становятся самыми важными и родными личностям, а кровное родство совсем не обязательно означает хорошие отношения. Что-то подобное случилось с Тэ И и Тэ Хваном. Однако все истории следует начинать по порядку.

Родилась малышка Тэ И по довольно странному стечению обстоятельств, благодаря которым противозачаточные из-за назначенных антибиотиков дали сбой, а тогдашний любовник На Ён казался ей достаточно мягкотелым простаком, чтобы бросить семью или, хотя бы, обеспечить ее немалыми алиментами на ребенка.

Любовник и правда был богатым простаком, так что со всеми проблемами разбиралась его жена: договорилась с адвокатами, юристами и следователями, дала не такую уж и большую сумму На Ён на руки и предупредила, чтобы та больше никогда не смела беспокоить их семью, потому что окажется по меньшей мере в тюрьме.

Подобного просчета На Ён явно не ожидала. Она была неплохим человеком, просто гораздо лучше умела тратить деньги, чем их зарабатывать. Вся ее жизнь проходила в поисках очередного спонсора, его окручиванием и жизнью за его счет. Внешность ей так жить позволяла, чем На Ён бессовестно и пользовалась.

Правда, теперь у нее появилась дочь, Тэ И, и это вносило значительное количество корректив в жизнь На Ён. Теперь перебирать уже не приходилось.

В вечной погоне за более богатым, более молодым и приятным кошельком у На Ён не слишком хорошо получалось быть матерью. Стоит, правда, отметить, что она старалась. Те редкие дни, когда она проводила с дочерью, она старалась заполнить самыми яркими, по ее мнению, воспоминаниями: дорогими покупками.

Тэ И всегда выглядела, как маленькая фотомодель (которой, к слову, в подростковом возрасте она и начала подрабатывать). Дорогущие платья и туфли, детские безделушки из полудрагоценных камней, уникальные куклы Барби – все это покупалось на те деньги, что На Ён удалось выцепить с ее «кошельков». Тех, кто был более благосклонен к детям, училась «доить» и Тэ И. Мать с детства учила ее делать невинные глазки, выпрашивать всякие вкусности и красивости, ублажать незнакомых дяденек стишками, милыми песенками и танцами и никогда не мешаться у них под ногами.

В пять малышка во всем слушалась мать, пыталась понравится всем ее многочисленным кавалерам, делать так, как скажет На Ён, потому что это был ее редкий и такой желанный шанс провести с мамой чуть больше времени.
К десяти ее начали раздражать эти вечные противные рожи, которые с каждым годом становились все менее богатыми, но все более сальными и неприятными. В одиннадцать к ней в первый раз начал приставать материн ухажер. Она все рассказала, и На Ён выгнала его взашей. Со вторым поступила точно так же. Когда мерзкие намеки начал проявлять третий – она с ним просто сильно поругалась. А потом сказала четырнадцатилетней Тэ И, что будет предупреждать, когда у них будет оставаться кто-то дома, чтобы дочь договорилась и переночевала у кого-то из подруг.

Вырастая в подобной атмосфере, Тэ И была очень капризным, нервным и шумным ребенком. В попытках урвать чуть больше материнского внимания она часто и громко скандалила, психовала, плакала. С возрастом эти черты еще больше усугублялись. Истерики становились все более отточенными и драматичными, нервы выдерживали все меньше.

В школе она тоже вела себя в своем стиле. Никогда не уделяла внимание изучению предметов, считала всех поголовно одноклассников дураками и неудачниками и общалась только со старшими, преимущественно парнями. Всем нравилась красивая, не по годам зрелая девчушка со смешными эмоциональными реакциями, но ее, конечно, никто не воспринимал серьезно.

А потом ее мать внезапно заявила, что выходит замуж и переезжает в Японию. Похоже, она таки нашла достаточно богатого и глупого человека, который решил жениться на зрелой, но все еще привлекательной На Ён.

С будущей семьей Тэ И познакомилась на официальном обеде за пару месяцев до церемонии. Мужчина, который должен был стать ее отцом, девочке не понравился. Он выглядел слишком сухим, безэмоциональным и грубым. А еще у него был сын, одногодка Тэ И. В общем, он выглядел даже ничего, хотя судить было еще рано.
Все случилось через несколько месяцев после свадьбы. Случайно задержавшись в школе дольше обычного, Тэ И увидела, почему ее новый братец так часто приходил домой с синяками и ссадинами. Несколько ударов от родного отца – и только зажившая губа снова кровила, а Тэ Хван даже не шелохнулся. Тэ И почувствовала, что у них двоих может быть куда больше общего, чем ей показалось.

Вскоре ей удалось разговорить Тэ Хвана. Да, ее новый братец тоже жил трудной, неприятной жизнью, кое-как перенося тирана-отца, который часто распускал руки и занимался не вполне легальным бизнесом. Она почувствовала, как становится ближе к этому парню, как он открывает перед ней другую, теплую свою сторону.

Тогда же они решили, что не могут просто смотреть на счастье тех людей, которые испортили жизнь им. Прямо повлиять на родителей они не могли, зато втихую подпортить им репутацию – запросто. Тэ И решила, что в новой престижной школе, куда их отправили, они должны вести себя, как парочка. Пускай все смотрят, обсуждают, порицают их скандальные отношения. В конце концов, никто же не знает, что они друг другу не родня?

Однако как долго может продлиться их игра? Ведь всегда есть шанс, что для кого-то она перестанет быть притворством, а в отношениях может появиться и еще кто-то…

Семьи бывают самые разные. Бывают полные, бывают не полные. Бывают счастливые и не очень, дружные и не совсем. Так вот семейство Тамия одно из самых необычных во всем белом свете. Оно… идеальное.

Вот правда, не было еще такой ситуации, чтобы можно было сказать: “даа, а вот в других семьях бывает и получше”. Родители любят друг друга несмотря на все прошедшие года, отец до сих пор таскает маме цветы чуть ли не каждую неделю, мать одевается в свои лучшие платья, когда они вместе дома. Нару и ее младшего брата Каору обожают и всячески поддерживают.

Вот правда, Нару ни разу не слышала, чтобы на них повышали голос или, чего еще, кричали. Иногда только строго и спокойно объясняли, что нельзя и почему неправильно поступил, а также, как можно исправить сделанное.

Стоит ли говорить, что девочка выросла открытым, милым и добрым человеком, для которого не существовало невозможных вещей, неразрешимых тупиков и просто ссор и обид. Да и как они могли существовать-то, если всегда можно поговорить, понять, из-за чего появилась размолвка и решить все полюбовно. Ведь в ее семье все именно так и делалось.

В младшей школе Нару была одной из самых активных детей. У нее было много друзей, учителя все время ее хвалили, за то, чтобы сидеть с ней рядом, разворачивалась целая битва. И Нару с огромным удовольствием впитывала в себя каждый день, каждую новую крупицу знаний. Несмотря на то, что родители никогда не настаивали на необходимости отличных оценок, училась она весьма неплохо и никогда не прогуливала.

В средней школе ситуация значительно поменялась. Несмотря на то, что Нару попала в класс с большинством своих знакомых, учеба не заладилась с первых же дней. Все вокруг были заняты зубрежкой, в то время, как девочке больше всего на свете хотелось создавать новые, нетленные воспоминания: ездить на природу, ходить кушать мороженное с подругами, участвовать в школьных фестивалях и кружках.

Она не раз пыталась собрать всех за общим делом, вытащить в кафе, организовать общую деятельность, но от нее только отмахивались. Вскоре одноклассники начали не просто отмахиваться, но и сторониться слишком радостной, по их мнению, Нару.

У каждого из них была своя жизнь, свои переживания и проблемы. У кого-то разводились родители, чьего-то отца выгнали с работы, кто-то узнал об интрижке одного из родителей, кого-то дома страшно ругали за плохие оценки. В мире Нару такое было невозможно, она даже предположить не могла, что предложение пойти на выходных в аквапарк может быть для кого-то не вовремя.

Со временем от нее отстранились почти все. Конечно, Нару было немного грустно, но она привыкла не унывать и пошла в кружок рисования. Там ей очень понравилось, тем более, что рисовать она любила всегда. Ребята из кружка немного скрывали скучные школьные будни, а сама Нару попросила родителей дать ей денег на занятия рисованием более профессионально. Нужная сумма тут же была выделена, так как семья, хоть и не жила на широкую ногу, но была весьма обеспеченной.

За три года средней школы художественные умения Нару довольно улучшились, хоть, по правде, она и не была самой лучшей в группе.

Незаметно приближалось время подачи документов в старшую школу. Конечно же, все в ее классе мечтали попасть в Химавари. Попробовать свои силы решила и Нару. Правда, по баллам она не прошла бы точно, а платить необходимую для обучения сумму ее семья не смогла бы. Поэтому, Нару решила, была-не-была, пройти через дополнительный конкурс для одаренных детей. И - о чудо! - ее взяли! При этом, взяли единственную со всего потока, ведь даже самых умных отличников отсеяли на тестах.

Наверное, именно из-за такой “халявы”, ее даже не позвали на выпускную поездку за город... Но Нару все равно не отчаивалась, потому что теперь она была ученицей Химавари! И впереди у нее было целых три года, чтобы наверстать упущенное!

Химавари приняло Нару очень тепло. Тут всегда было место таким активным, веселым и жизнерадостным ученикам, как она. Девушка быстро нашла друзей, веселую компанию и расцвела еще больше. Только вот пока сердце ее оставалось свободным, что для ученицы старшей школы (а особенно ученицы в таком саду прекрасных парней) было странно. Никакие школьные принцы не заставляли сердце этой девчушки биться быстрее.

До того самого момента, как она стала невольным свидетелем одной сцены, которую не смогла ни понять, ни с которой не смогла смириться. Отец одного из ее одноклассников бил своего сына. Это было так чуждо Нару, что она даже не смогла вмешаться, за что потом не раз себя корила. Но с тех пор она заметила, что не может смотреть на этого странного, холодного и отстраненного паренька с прежним безразличием. Нару решила, что во что бы то ни стало она должна помочь Тэ Хвану стать хоть чуточку более счастливым...

Такова уж особенность человеческой жизни, что ты никогда не знаешь, что случится уже через день, а планируешь на десятилетия вперед. Вот и пара Наоки и Акико Мейшима, радуясь новости о беременности последней, не догадывалась, сколько неожиданностей выпадет в дальнейшем. Впрочем, как и то, что коснутся они, по большей степени Наоки и их сына, Дзиро, потому что Акико внезапно погибнет через несколько дней после, казалось бы, весьма успешных и легких родов.

Да, порадоваться долгожданному ребенку Акико особо не удалось. Однако она успела дать ему имя и провести с ним несколько своих последних часов. А потом незамеченное врачами кровоизлияние в мозг ввело ее в кому, не выходя из которой она и умерла, оставив Наоки одного с грудным ребенком на руках.

Первый год после смерти жены Наоки даже особо не помнил. Так уж вышло, что ежедневные и еженощные заботы, окрашенные в меланхолические тона скорби о жене, сливались в один, очень длинный день, не давая ему возможности остановиться и выдохнуть, обратить больше внимания на себя и свои чувства.

Конечно, ему очень помогала мать, если бы не она, Дзиро точно не рос бы таким здоровым и активным малышом. Именно она занималась его кормлением, укачиванием и коликами, оставляя Наоки четкие указания, что нужно купить, какую кашу в каких пропорциях заварить, когда дать ее ребенку. Молодой отец делал все эти действия, как будто в тумане, не особо отдавая себе отчета в том, чем именно он занимается.

Первая нотка осознания пришла к нему внезапно, протрезвив его сознание, как будто ушат ледяной воды. Он помнит этот момент до сих пор. Он стоял в супермаркете и смотрел на полку с подгузниками. Мать точно просила его купить пачку для Дзиро, только вот вместо точной марки написала просто «по возрасту». И вот он стоял, смотрел, и осознавал, что не понимает, сколько его Дзиро лет. Наверно, он так бы и не купил то, что нужно, если бы не одна женщина, которая подошла и поинтересовалась, возможно, ему нужна помощь. В тот момент, как Наоки любит рассказывать, ему казалось, что покойная жена послала ангела, чтобы он помог ее непутевому мужу…

Оказалось, что помогла ему владелица небольшого цветочного магазинчика по соседству. Наоки начал захаживать чаще и чаще, то под предлогом спросить еще что-то об особенностях воспитания сына, а то и просто так. Где-то в глубине души он понимал, что не мог потерять эту женщину, и что она будет замечательной матерью для Дзиро. В конце-концов, так и получилось. Они поженились где-то через полгода после знакомства и, несмотря на то, что Раисе сразу предупредила его о своих проблемах в общении с детьми, Наоки был просто на седьмом небе от счастья.

От Дзиро никогда не скрывали, что у него было две матери, но он все равно любил всем сердцем Раисе, и другая мама была ему не нужна. Конечно, в их жизни бывали и ссоры, и радости, но в общем, рос мальчик во вполне здоровой и крепкой семье. Только вот был у его матери один секрет, который она не открывала никому и который очень уж хотелось разгадать Дзиро. Однажды, когда мальчику было немногим больше тринадцати, он нашел-таки личный дневник Раисе и прочел кое о чем, что навсегда изменило его жизнь.

Оказалось, у Дзиро был старший брат. Нет, по правде говоря, прямого родства между ними не было, это был ребенок Раисе от первого брака, однако теперь все было совершенно по-другому. Дзиро понял, отчего у матери были такие необычные перепады настроения время от времени, почему ему иногда казалось, что она совсем от него отдаляется и становится как будто чужой и кому она каждый год исправно покупает подарок на Рождество и еще, видимо, на день рождения.

В ее дневнике он прочитал многое. Что ее сына звали Ичиро, и что он остался жить с отцом. Последний часто присылал письма и фото бывшей жене. Они расстались через несколько лет после рождения Ичиро. Виной тому послужила затянувшаяся послеродовая депрессия Раисе. Она не могла ничего делать, чувствовала отвращение и к себе, и к ребенку, и к мужу, и ко всему миру. Она была раздражительной, уставшей, не видела ни в чем смысла и просто хотела вернуться назад, к той размеренной и уютной жизни, в которой она жила до постоянного токсикоза, болей в спине и груди и вечных недосыпов. Ей казалось, что беременность и рождение ребенка были самой ее главной ошибкой.

В конце концов ее муж отпустил ее. У него уже тогда начали намечаться отношения с другой женщиной, няней их ребенка, и Раисе, не смотря на то, что понимала, как сильно в глубине души любит сына, уехала.

Сперва ее бывший муж был совсем против каких-либо встреч, упоминаний или оповещения ее о ребенке. Однако, потом новая жена уговорила-таки его на то, что родная мать имеет право хотя бы знать, как идут дела у сына, и он начал посылать Раисе весточки. К тому времени ей уже стало лучше, она жила жизнью, которая ей нравилась. А потом даже начала встречаться с Наоки.

Она говорила ему о том, что из нее никудышная мать и жена, но Наоки и не настаивал. Он согласен был сам ухаживать за ребенком, сам делать всю работу по дому и не жаловаться на странные перепады настроение Раисе. Похоже было, что он действительно ее любил. И, к ее удивлению, она тоже его полюбила. А потом, день за днем, понемногу втянулась и в воспитание его сына. Оказалось, что ей куда проще быть матерью, когда ребенок не висит на ней мертвым грузом ответственности, когда всегда можно уйти в любимый цветочный магазинчик и оставить малыша с бабушкой, что с ребенком постарше можно вести интересные беседы…

Конечно, она немного жалела о том, что бывший муж наотрез запретил ей общаться с Ичиро напрямую, однако этот запрет и помогал ей во многом. Она нашла кому отдавать все свое тепло и была по этому поводу счастлива, лишь иногда предаваясь тяжелым раздумьям про судьбу своего первенца.

Однако Дзиро воспринял правду немного в других тонах. Нет, он не перестал любить мать, однако, ему захотелось, чтобы она забыла о том Ичиро, которого вынуждена была оставить. А потому он решил, что станет лучше, успешнее и сильнее своего названного старшего брата.

Он попросил, чтобы его так же записали на курсы фехтования. Много учился и готовился к поступлению в лучшую старшую школу страны. Участвовал в разнообразных соревнованиях и конкурсах. Когда он заявил, что его приняли в Химавари, он заметил легкую тень смущения на лице своей матери. Но это был единственный шанс показать ей, насколько он лучше, ведь этот учебный год был выпускным для Ичиро, который, ничего еще не зная, со свойственной ему манерой приветствовал новичков в своем клубе фехтования…