Все было обычно. До безобразия обычное школьное лето – с жарой, бездельем и желанием поскорее вернуться в альма-матер, чтобы посмотреть, полным ли составом с каникул вернулись твои одноклассники.
Сольхён солгала бы, сказав, что ее не коснулась типичная для каждого студента летняя хандра. Но, в отличие от подавляющего большинства сверстников, она делала деньги, и делала их хорошо, со знанием процесса и искренней увлеченностью, а не просиживала штаны за каникулярным домашним заданием. Ее домашнее задание было сделано прежде, чем у остальных отлегло от сердца в прощании со школой на долгие две недели, и Соль считала, что ее долг перед учебой выполнен. В конце концов, она не собиралась бездарно тратить обрушившееся на нее свободное время. Она собиралась накопить за четырнадцать дней небольшой капитал и всеми силами добивалась поставленной цели, не оглядываясь на условности и мораль.
Она возвращалась со встречи с очередным должником, умеренно довольная тем, что сумела безболезненно вытряхнуть из идиота приличную сумму с процентами, и, как и любой другой человек, отвлекшийся на личное счастье, не смотрела по сторонам. Тихий шепот внутреннего голоса, предостерегавшего ее от поворота налево и ныряния в безлюдный, темный и пахнущий мочой проулок, остался без внимания, и, к сожалению, Джеймс слишком быстро поняла, насколько была неправа, игнорируя его.
- Эй, красавица, - раздалось справа, - Притормози-ка.
- Да, поубавь ходу. - согласился с первым второй голос, такой же хрипловатый и разговаривающий с кансайским акцентом – обязательным спутником японского быдла. Сердце Соль пропустило удар: ее можно упрекнуть в заносчивости, порой переходящей все допустимые границы, но сумасшедшей она не была. Мозгов, чтобы понять, насколько паршивая складывается ситуация, у нее хватило, и девушка забеспокоилась. Она не носила с собой ни баллончика с перцем, ни бейсбольной биты, ни, тем более, травматики, и перед лицом опасности оставалась беззащитной. Единственным, на что осталось уповать Хён, ногти и зубы, которые она не преминет пустить в ход, если дойдет до рукоприкладства, но и они не самый надежный товарищ в конфликте с двумя или тремя рослыми взрослыми парнями, четко представляющими, что им требуется от одинокой хрупкой девушки, забредшей не туда.
- Побеседуем? – обратился к остановившейся  в безмолвии Соль третий мужчина, шагнувший из тени. Он поигрывал кастетом – милой безделушкой, в умелых руках обретающей достаточную силу для того, чтобы проломить незадачливой жертве череп. Соль понадеялась, что ей удастся откупиться деньгами, которых у нее с собой было достаточно, но надежда эта была так же зыбка, как определены намерения трех бугаев.
- Что вам нужно? Брюликов не ношу, небезопасным сексом не занимаюсь, - хоть голос не стал предавать ее и не дрогнул... Она сама себе напомнила храброго муравьишку из известной притчи, отчаянно бросившегося на амбразуру ради непонятно чего. – Имейте совесть, дайте школьнице дойти до родителей.
Еще бы попросила тебя не губить, - хмыкнул внутренний голос, - А я ведь предупреждал, зря ты туда пошла. Думала, газеты дуру гонять, когда рассказывают об участившихся ограблениях? Думала, что умнее всех и тебя уличный беспредел не коснется? Очнись, детка, ты в чертовом японском гетто.
- Она еще и дерзит! – заржали гангстеры местного разлива и медленно, ненавязчиво окружили Соль, блокировав два из двух выходов из проулка. Сердце пропустило еще один удар и руки, сжимавшие ручки пакета с очередной порцией растворимой лапши, мелко затрепетали. – А ты ниче такая, симпатичная. И дерзкая. Ни-сан любит симпатичных и дерзких, правда, ни-сан?
- О да, - Соль ощутила лопатками холод и щербатость кирпичной стены. Отступать некуда. Придется или визжать, или угрожать. Но чем? Звонком в полицию? Поставить их в известность насчет ее удивительной фотографической памяти, которая на самом деле никакая не удивительная? – Люблю таких. Чего ты воротишь мордашку?
- Противно, - сквозь зубы процедила Соль и зажмурилась в предчувствии удара.
- Еще и огрызается, дрянь! Нобу, врежь ей! – гогот и свист. А потом и сама пощечина, очень тяжелая. Голова Соль мотнулась в сторону, словно она была тряпичной куклой, попавшей в дурные руки избалованного маленького хозяина. На языке остался металлический привкус – значит, губу разбили, суки...