Какое-то время Аюми злилась. Конечно, она не размазывала по лицу злые слёзы и косметику, не выкрикивала вслед Такегами неподобающие прекрасной леди ругательства. Ученики, толпящиеся вокруг её возлюбленного хаммера с полными восхищения глазами, с удовольствием приняли удар на себя. Хига-тян сорвала на них злость, окончательно очаровав молодежь, и так уже передающую по губам сплетню: "Это та самая, которая врезала Такегами-сану!". И откуда только успели узнать? Аюми поражалась скорости распространения слухов и той щенячьей радости, с которой подростки подхватывали их и передавали дальше.
До своей комнаты новая учительница шла в сопровождении неуклюжих мальчишек, тащивших её сумки, и неумело накрашенных щебечущих девчонок. Аюми улыбалась, рассыпалась в комплиментах, старательно любезничала и изображала, как ей приятны эти новые знакомства. Это происходило совершенно невовремя - Хига-тян всё ещё кипела изнутри - но она должна как можно скорей поселиться в сердцах этих детей, ведь именно они станут в ближайшее время её зрителями, фанатами и маленькой гвардией.
Надо ли говорить, что в первый урок танцев зал оказался набит новоиспеченными любителями классического танца чуть ли не "с горочкой". Явились все, кто составлял совсем недавно экскурсионный эскорт Аюми, и ещё привели с собой по парочке друзей. И на первом же занятии непревзойдённая Хига-тян потерпела сокрушительное фиаско. Подростки, в силу своего возраста нескладные, лишенные изящества, в каждое разучиваемое движение пытались вложить что-то привычное, вынесенное с танцплощадки подвального клуба. Это было абсолютно неуместно и уродовало танец. Детям нравилось, они смеялись и подтрунивали друг над другом, приводя тем самым Аюми в бешенство: она требовала, чтобы всё внимание было уделено лишь ей и танцу.
В итоге первое же занятие было превращено в филиал деревенского клуба. На второе занятие Аюми явилась с небольшим планом, которое тут же привела в действие. Она провела отбор, заставив каждого пришедшего "танцора" сплясать что-нибудь перед всей группой. Кто-то отказался наотрез, упершись в собственную робость; кого-то выпроводили улюлюканьем и свистом их же товарищи. Группа сократилась втрое, а Хига-тян нажила себе несколько маленьких врагов. Третье занятие больше походило на настоящий урок танцев, но дети, насмотревшиеся молодежных фильмов о брейк-дэнсерах и уличных танцевальных группах ни в какую не желали упорствовать в отработке классических движений, наивно полагая, что двигаться "так же классно, как в кино" можно без долгих изнурительных тренировок.
Аюми требовалась помощь. С дисциплиной на своих занятиях она, со временем, справится и сама. Но ей нужен был сильный партнёр, чтобы ученики могли своими глазами, вживую - а не с экранов телевизоров - увидеть настоящий танец, в исполнении настоящих людей, отточенный и совершенный. Ей нужна была демонстрация мастерства, чтобы её группа гадких утят увидела перед собой недосягаемую цель, к которой нужно стремиться, и сравнила её с тем убогим результатом, который имелся у каждого новоявленного танцора на данный момент.
На мили вокруг не было ни единого подходящего мужчины, кроме того, что сейчас - скорее всего - читал какую-нибудь нудную заумную книжку за дверью, перед которой стояла Аюми. Недавняя ссора, переросшая уже в местную байку, ещё помнилась слишком хорошо, но Хига-тян готова была пренебречь на какое-то время своей гордостью. В конце концов, танец она всегда любила больше, чем мужа и деньги.
Она не решилась вламываться в чужую каморку, которую в Химавари именовали учительской комнатой, посчитав, что это значительно уменьшит шансы на успех её небольшого предприятия, учитывая, что именно она хотела просить у Такегами. Подавать голос Аюми тоже пока не стала, а, собравшись с мыслями и вздохнув, нацепила на лицо самую нежную из всех имеющихся в её арсенале улыбок, и уверенно постучала маленьким кулачком в дверь Такегами-сана.

- Добрый день, уважаемый Такегами-сан! - улыбка Аюми сообщала миру о её чрезвычайной радости от встречи с учителем, а глаза влажно поблёскивали и восторженно сияли. Однако, в слова просочился изнутри яд, который Хига-тян не сумела удержать: на пьедестале её любви на первом месте всегда стоял танец, но на втором - роскошь, - Я прекрасно знаю, где находится моя, с позволения сказать, комната. Мне нужны были именно вы, Такегами-сан. Вы позволите? - разумеется, танцовщица не стала дожидаться разрешения и оттеснила бывшего мужа, преграждавшего собой проход в комнату.
Обходя Тейдзиро двуликая леди смерила взглядом ширину его плеч, а оказавшись сзади оглядела осанку, оценила стройные ноги и не потерявший упругости зад. Она осматривала социолога, как выставленного на продажу коня, и для завершения этой импровизированной пантомимы не хватало только заглянуть ему в зубы. Как Аюми и предполагала, Такегами, оставив танцевальную карьеру, сохранил прекрасную форму: сыграли роль и природные данные (вспомнив свою суетливую свекровь и угрюмого свёкра Хига-тян в который раз удивилась, как у таких заурядных людей получился такой изумительно складный сын), и, вероятно, регулярные занятия спортом.
- Такегами-сан, - Аюми капризно надула губки, брови вспорхнули вверх, придавая лицу танцовщицы выражение удивления и поистине детской обиды, - Мне показалось, вы избегаете меня, Такегами-сан. Как будто наш последний разговор смог вас задеть. - Она хихикнула и отмахнулась от своего предположения, мол, "Полно вам, да неужели". Как она ни старалась, а сдержаться от упоминания в разговоре этой острой темы Аюми не удалось. Шпионские игры, в которых Тейдзиро всегда скрывался из поля её видимости в последний момент забавляли японку. Не будь она так увлечена и занята своими уроками и подготовкой к ним (а свободное время почти целиком пришлось отдать на установление приятельских отношений с самыми видными учениками), обязательно изучила бы расписание Такегами достаточно внимательно, чтобы суметь мелькать перед его глазами по несколько раз на дню. Раздражая, напоминая, не позволяя забыть и расслабиться.
Хига-тян простучала каблучками по полу вглубь комнаты, чтобы у социолога не возникло желания (а если всё-таки возникнет, то не представилось возможности) взять её в охапку и силой выставить за дверь. Педантично вылизанная, прибранная каморка больше напоминала кабинет. Его Аюми тоже оглядела оценивающе, словно примеряясь, какой ширины шаг нужно делать, чтобы уместить здесь вальсовый квадрат.
Аюми слегка раскачивалась в такт тихо звучащей музыке. Продолжая ласково улыбаться она спросила, очень аккуратно и вкрадчиво, словно пыталась найти нейтральную тему, чтобы завязать разговор с новым знакомым:
- У вас прекрасный музыкальный вкус, Такегами-сан. Но когда вы танцевали в последний раз?